Малявин Филипп Андреевич 1869 - 1940 26.03.2018 22:44

 Малявин, Филипп Андреевич - живописец. Родился в 1869 г., в крестьянской семье Бузулукского уезда, Самарской губернии; учился в сельской школе; с малых лет очень интересовался иконами в деревенской церкви и пробовал подражать им; 14 лет ушел с богомольцами на Афон, чтобы учиться иконописи, поступил послушником в монастыре святого Пантелеймона, стал работать в иконописной мастерской и расписал стены небольшой церкви. В 1891 г. на Афон приехал скульптор В.А. Беклемишев, который увидел работы Малявина и был поражен его талантом. Вернувшись в Россию, Беклемишев разыскал Малявина в подворье Пантелеймоновского монастыря в Петербурге, поселил его у себя и подготовил к поступлению в Академию. В два года с выдающимся успехом Малявин прошел весь курс дореформенной Академии и начал выставлять на передвижных выставках. После реформы Академии Малявин решил остаться еще на некоторое время в мастерской Репина. В 1898 г. Малявин выступил на конкурс со своей картиной "Смех" и другими вещами, получил звание, но в заграничной командировке ему было отказано. В 1900 г. "Смех" был выставлен на всемирной выставке в Париже, где Малявину была присуждена золотая медаль; потом картина была выставлена в Венеции, где ее приобрело итальянское правительство для Венецианской Академии. По окончании Академии Малявин поселился в деревне, в Рязанской губернии, где построил себе мастерскую. Свои картины Малявин выставлял на выставках журнала  "Мир Искусства", "36", "Союза", в "Салоне", на выставке, устроенной Дягилевым в Париже при "Salon d'Automne", на выставках "Secession" в Берлине и Мюнхене, в Риме, в Венеции. На всех этих выставках появлялись характерные малявинские "бабы" в ярких, пестрых сарафанах, отличные портреты и рисунки. Кроме первой картины: "Смех", следует упомянуть "Вихрь" (1906), "Крестьянская девушка" (1899), "Баба" (1904), "Две бабы" (1905). Из портретов очень интересны: "Портрет Ники", "Семейный портрет", портреты И. Репина, К. Сомова, М. Нестерова. По характеру живописи Малявин стоит ближе к Бенару и Цорну, чем к Репину. "Таких красивых сочетаний красок, такой бравурности в технике, такой великолепной простоты и смелости не найти на всем протяжении истории русской живописи" (Александр Бенуа). В Третьяковской галерее находятся: "Крестьянская девушка", другая такая же, "Вихрь", "За книгой" и много рисунков; в Русском Музее Императора Александра III - "Баба"; другие произведения Малявина находятся в частных коллекциях за границей и в России. - См. И. Остроухов и С. Глаголь "Художественная галерея П. и С. Третьяковых"; Александр Бенуа "История русской живописи в XIX в.". С. Р-ва. Редкий природный дар безвестного крестьянского отрока, трудолюбие и упорство принесли ему ошеломляющий успех. На его полотнах сверкала буйным сполохом красок могучая, обильная и загадочная Русь. Восторг и печаль, радость и жуткие предчувствия ощущала душа художника на пороге грозного двадцатого века. Он, словно предугадывая трагические судьбы — и свою, и Родины, — торопился выплеснуть на холсты буйные, яркие, яростные цвета своих доселе невиданных образов — русских баб-богатырш, то с загадочной улыбкой глядящих на зрителя, то несущихся в вихре стремительной пляски... А начиналась судьба его тихо и просто. Филиппок рос обыкновенным деревенским мальчишкой. Бегал с соседскими ребятами в ближний лес по грибы и по ягоды, лазал по деревьям, таскал яйца из грачиных гнезд, засыпал на теплой печке под свист неумолчной вьюги. Спустя полвека, когда судьба забросила его на чужбину, в номере отеля «Савой» шведского города Мальме он писал на фирменных бланках: «Интересно ли вернуться и вновь опять жить — испытывать, видеть и делать, что уже ушло без возврата и забыто? Интересно ли опять сидеть за столом, кругом вся моя семья, а посередине стола стоит большая миска с кислым молоком...  Стол играет в деревне большую роль и обставляется этикетом и порядком. Когда ешь хлеб, нельзя крошки терять — грех! Говорить нельзя — грех, а смеяться и подавно, иначе по лбу получишь ложкой. Поэтому едят молча этот дар Божий. Деревенские ложки большие и надежные. Чтобы в рот ее всунуть, нужно так открыть рот, что кадык вывалится, вот и нельзя забыть этого большого рта у отца — разевал и глотал, как великан, и на самом деле он был великан и силач. Помню его еще молодым, и он удивительно, мне казалось, похож на Христа, с раздвоенной бородой и русый. Мать была роста невысокого, но очень плотная и красивая. Хотя и не часто, водила меня к «своим» — отцу и матери. Дом их был большой, деревянный, почти напротив церкви. Церковь меня всегда к себе привлекала и тянула, и я всегда, всегда смотрел на ее купола, луковицы и необыкновенно был рад, когда слышал звон, в особенности в большие праздники. Еще рано, рано слышишь первый удар, а затем звон, и когда видишь — все крестятся, и мне казалось, за этим звоном далеко-далеко есть что-то другое, хорошее и чудесное...». Детство у Малявина было очень трудное. Семья бедствовала. Государственные крестьяне села Казанки Андрей Иванов Малявин и Домна Климовна, родители будущего художника, не могли свести концы с концами — не хватало хлеба до нового урожая, приходилось подрабатывать, катать валенки. Филипп же, их первенец, не испытывал к крестьянскому труду никакого влечения, он рисовал углем на стенах, на полу, на печке, лепил и вырезал забавные фигурки людей, зверей, птиц.

Уже став известным живописцем, Филипп Андреевич признавался: «Долгое время я никак не мог решить, быть мне живописцем или резчиком, и это меня очень удручало. Смотрел всегда с ужасом на годы — вот будет мне семь, восемь. До десяти я и представить себе не мог, да это уже старость, мне казалось, люди после десяти лет уже пожилые... Я только одного боялся, как бы мне не потерять времени, и бегал, собирал угли в золе и рисовал везде — на стенках, на колесах, на воротах и даже на золе. Обращался к мужикам, чтобы они мне показали, как нужно рисовать, и с успехом пользовался их советами». Время он не потерял. В шестнадцать лет вместе со знакомым монахом, приехавшим в село к родным, Малявин отправляется в Грецию, в далекий русский монастырь учиться иконописи. Сколько стоило трудов уговорить отца и мать отпустить его, и сказать трудно, деньги же на дорогу пришлось добывать «христарадничаньем». Но вот позади долгий путь. Море, лизавшее песок у ног Малявина, привело его в восторг, а учение... учение разочаровало. Быстро освоив все приемы иконописи, Малявин горячо принялся за работу, но тут встретилась новая беда: монастырь требовал от него точного следования образцам, а Малявина неудержимо тянуло писать по-своему. Дают юноше списать образ, и он списывает его — на свой лад, дают другой, а он и его изменяет до неузнаваемости. Должно быть, однако, работа Малявина производила впечатление в монастыре, потому что в конце концов его оставили в покое и даже доверили расписать целую стену в одной церковке (к сожалению, скоро сгоревшей). Если бы не добрый отец Гавриил, который опекал отрока, не вынести бы Малявину суровой монашеской жизни. А может быть, не избежать и смерти. Однажды, расписывая церковный свод, почувствовал он, как затрещали подмостки, на которых стоял. Одним махом юноша перескочил на другие, чуть-чуть не сорвавшись с огромной высоты. Оказалось, кто-то подпилил стойки. Вызов на родину от бузулукского воинского начальника пришелся как нельзя более кстати, и, получив проездные деньги, Малявин отправился в Россию. Но побывать в солдатах ему не довелось — выручил тот же воинский начальник, потребовав нарисовать ему картину «Почтовая тройка». С тоской возвращался Малявин на Афон — писать иконы, зарабатывать монастырю деньги, выстаивать долгие церковные службы. Но тут случай круто изменяет его жизнь. Скульптор из Петербурга, посетивший Афон, заинтересовался работами послушника Филиппа Малявина. Особенно поразил В.А. Беклемишева маленький этюд моря и изображение одного из святых, они убеждали в редкой одаренности автора. Беклемишев и «вывез» Малявина в столицу. Молодой инок — ничего, по сути, не получив в монастыре как художник — выучился единственному: умению размышлять, советоваться со своей душой и видеть. «Интересный юноша был Ф. А. Малявин, — вспоминал Беклемишев. — Одаренный недюжинным, пытливым умом, он вместе с тем в жизни был совершенным ребенком. Приходилось всему учить его с азов. Надо было отучать и от всех монастырских навыков. Впрочем, первое правило монастырской жизни, полное подчинение своей воли воле старших, было у Малявина больше наружное... Обо всем и тогда уже было у него собственное мнение, до всего он доходил сам. Быстрое соображение помогало ему по одному намеку понимать вопрос и делать свой вывод. Все жадно его интересовало, и в особенности поражало все, что он узнавал из области науки». Малявин очень хотел учиться. Но прежде, чем поступать в Академию, художник должен был выписаться из родного села. В 1892 году на сходе крестьян села Казанки Бузулукского уезда Малявину вручили документ под названием «Временный увольнительный приговор для поступления в учебное заведение по науке живописи». Документ удостоверили 169 крестьян, из которых только семеро были грамотными.

В сентябре того же года Малявин успешно сдал экзамены и был принят вольнослушателем в Академию художеств. Беклемишев выхлопотал ему и стипендию. Началась настоящая учеба.

Художница А. Остроумова-Лебедева вспоминает: «Мое внимание было зацеплено странной фигурой. Юноша в какой-то необычной одежде. Похоже на монашеский подрясник. На голове шапочка вроде скуфейки, низко надвинута на глаза. Из-под нее висят длинные волосы до плеч... Простецкое лицо... Второй раз я увидела его уже в классах. Перед началом занятий он, ни с кем не здороваясь, с опущенными глазами, прошел к своему месту и тихонько стал развертывать свой рисунок. Потом, оглянувшись кругом, он торопливо перекрестился, что-то бормоча про себя, перекрестил рисунок и принялся за работу». Тем не менее великий Репин заметил странного ученика и взял его к себе в мастерскую. Игорь Грабарь, однокашник Малявина по Академии, впоследствии писал: «Из старичков — учеников старой Академии, унаследованных новой, резко выделялись своими блестящими талантами... Ф.А. Малявин». А вот свидетельство самого И.Е. Репина: «По поводу академических выпусков теперь была у нас бурная баталия из-за Малявина. Этот неукротимый, блестящий талант совсем ослепил наших академиков. Старички потеряли последние крохи зрения, а вместе с этим и последние крохи своего авторитета у молодежи. Старая история. Рутинеры торжествуют свое убожество».

А поразила всех знаменитая картина Малявина «Смех». А.Н. Бенуа рассказывает: «Самое главное явление на выставке, и в чисто художественном отношении единственное, картины, или вернее, картина г. Малявина. Слава Богу, на нем можно отдохнуть, вот наконец, талант, не обутый в китайские башмачки, бодро и весело расхаживающий...».

Художник обещал многое. Но судьба беспощадно вела его по своим, только ей известным дорожкам. Октябрь 1917 года. Революция. Россия в огне. «Искусство в массы!» — брошен лозунг. Малявин открывает в Рязани свою первую выставку. Перед его крестьянками в широченных сарафанах стоят их прототипы — рязанские крестьянки.

А.В. Луначарский знакомит его с вождем революции В.И Лениным, и тот позволяет Малявину беспрепятственно посещать Кремль и даже бывать у себя на квартире. Художник делает ряд зарисовок Ленина, оставшихся для широкой публики почти неизвестными.Что не устроило русского художника в своем Отечестве: политический режим, голод, неопределенность? Но судьба Малявина опять совершает крутой поворот, и в 1922 году он вместе с семьей навсегда уезжает за границу, живет в Швеции, затем в Ницце. Жизнь Малявина теперь вне опасности. Минует его и сталинский террор. Хоть богатым человеком его не назовешь, однако нужды он не испытывает. Только талант его, словно лишенный почвы цветок, начинает потихоньку чахнуть. Картины художника разбросаны по всему свету, сведений о его дальнейшей жизни почти нет, за исключением редких воспоминаний современников.

Ф.Шаляпин: «Малюет он и сейчас неплохо, да только все его сарафаны полиняли, а бабы сделались какими-то тощими, с постными лицами... Видно, его сможет освежить только воздух родных полей, и больше ничто...» Сам Малявин однажды с горечью обронил: «Вне родины нет искусства» .

Конец жизни художника поистине трагичен: в момент внезапного наступления немцев в 1940 году на Бельгию Ф.А. Малявин находился в Брюсселе, где писал портрет какого-то высокопоставленного лица. Не зная другого языка, кроме русского, он был схвачен германцами и обвинен в шпионаже. Спасся он только тем, что командующий отрядом был сам художником... Ф.А. Малявин был отпущен. Ему пришлось идти пешком через всю Бельгию и Францию, и только после долгих мытарств, больной, к концу июля он добрался до Ниццы.

Художник из Брюсселя возвратился совсем истощенным, желтым от разлившейся желчи, слег, потом отправлен в клинику, откуда уже не вернулся... Известно также, что дочь Малявина для покрытия расходов на похороны отца продала за бесценок пятьдесят полотен торговцу картинами из Страсбурга...

ИЗВЕСТНЫЕ ВЕЛИКИЕ ХУДОЖНИКИ